Читать онлайн книгу "На переправе"

На переправе
Юлия Комарова


В сборнике стихов Юлии Комаровой «На переправе» вас ждёт встреча с лирической героиней, которая проживает свою жизнь в мире, наполненном звуками и голосами. Особенно хорошо здесь слышна музыка прибоя, вой ветра в крымских соснах, причудливая игра света на прогретых камнях.Сочный, яркий и тёплый мир книги полнится любовью во всех её проявлениях. Платон различал две ступени эротического восхождения: первая – собственно рождение детей, и вторая – творчество. В этом поэтическом сборнике вы найдёте обе.Каждое стихотворение – это маленькая история, кусочек смальты, который вместе с другими кусочками создаёт целостную картину этого своеобразного лирического пространства.





Юлия Комарова

На переправе





Вместо предисловия








Эликсир


Небо купается в утреннем кофе:
небо ныряет в кофейную чашку.
И отражается облака профиль,
весь почерневший от кофе, бедняжка.

Остановить не пытаюсь мгновенье —
даже прекрасное – пусть себе мчится.
Это новейший закон сохраненья:
не сохранился – все снова случится.

Долгие дни вырастают из ночи,
тонкие ветви – из старой софоры.
Времени червь нас по-прежнему точит,
кто ему дал эту вечную фору?

Но по утрам можно жить: я и кофе.
Это хорошая пара, поверьте.
Кофе и я. В этом деле я профи.
Самый простой эликсир против смерти.

    09.12.2017



Начало








«Я – летняя. Я родилась, едва…»


Я – летняя. Я родилась, едва
вступил июнь на пост тридцатидневный.
Ещё не обесцветилась трава,
и дух над ней стоял живой и нервный.

Был вторник, накануне – Духов день.
Луна круглела, с краешку примята,
отбрасывал серебряную тень
орех под домом, тонко пахла мята.

А мама шла в роддом пешком – "за мной",
весёлая и юная такая,
с густой и тёмной длинною косой,
в пыли бесцветной пятками мелькая.

Потом стоял гудящий смуглый день,
в окно стучался ветер, с миром в ссоре.
Она лежала тихо – было лень
закрыть окно и обеззвучить море.

Кренился бесконечный горизонт,
горами по краям скреплён когда-то…

Я родилась. Шумел Эвксинский понт,
смывая дни и сохраняя даты.

    04.06.2015



Автопортрет


Некрасивая девочка с чудо-глазами
превращается в женщину, полную грёз.
Недопитая чашечка кофе и в раме
фотография: света и тьмы перехлёст.

И пронзительной пряди виток торопливый
в беспокойном апреле рождающий свет.
И её отражение в хлынувшем ливне,
Как ничто, как тоскливое эхо: да-нет.

Некрасивая девочка – снег фотоснимков —
Вся в растаявшей дымке прошедших миров.
Только в зеркале утреннем, сонном ужимка
Вдруг напомнит её, растревожив покров

    зима 1989–90 г.



«На белый холст…»


На белый холст
ложится чья-то тень,
из хаоса выстраивая вечность,
из тёмных красок —
"белый-белый день",
из параллельных линий —
поперечность.

На белый лист
ложатся тени слов,
безмолвную гармонию вкушая,
как рыбаки —
удачный свой улов,
как девочка – два слова:
"я большая!"

На белый звук
летят, как мотыльки,
такие же, но красочные звуки,
подобраны в пыли,
и так легки,
очищенные встречами
разлуки.

На белый день
чернее ляжет ночь —
безлунная,
и звёзды тем виднее,
чем больше нам придётся
превозмочь,
чтоб ощутить
соединённость с нею.

Весь белый свет
вобрать и сохранить
для жизни —
даже сказочную нежить —
и, как струну,
невидимую нить
меж сном и явью
в звонких пальцах нежить.

    05.08.2010



Бабочка


Как бабочка, сердце иглой

к памяти пригвождено

    Ф. Гарсиа Лорка

Это бабочкой я на минутку присела —
поезд сердца стучит и уносит всё дальше,
но здесь не было фальши,
здесь не было фальши,
в этот миг до других просто не было дела.

Это бабочкой я так воздушно летела,
всё по ветру – ну, что ж, это было красиво!
это было игриво,
да, было игриво
и противиться просто душа не посмела.

Это бабочкой я на морозе застыла…
было больно, но главное – не было рядом,
просто не было рядом
тебя —
даже взглядом.
Поезд сердца стучал, а о чём – я забыла.

    12.04.2010






На обрыве


Как мне хочется вдаль —
в эту смутную негу:
расцвести, как миндаль,
песней позднему снегу.

Как мне хочется ввысь,
в эту легкую тучу —
белой птицей нестись,
или рыбой летучей.

Как мне хочется вниз —
в эту водную сладость,
чтобы нервы рвались,
испытавшие слабость.

    1990



В поезде


Моя голова – перекресток железных дорог.

    Саша Башлачев

Жизнь – это дождь и слёзы,
слезы и дождь:
грубые паровозы,
нежная дрожь.
Поезд, вокзал, ссора —
всё, как всегда:
сыпятся разговоры,
пахнет еда.

Смотрим в свои руки —
пусто, как днём.
Слушаем перестуки
прежних времён:
полу-живых капель
песня – в снегу,
снова тупой скальпель
слов берегу.

Горечью шоколадной
воздух прошит.
Смутно мне и неладно,
горло першит…
Жизнь – это дождь и слёзы,
слёзы и дождь.
Нежные паровозы,
грубая дрожь.

    1991



«Небо на всех парусах облаков…»


Небо на всех парусах облаков
мчится по ветру с дыханием влажным.
Взбитых до пышности лёгких белков
опустошаю стаканчик бумажный.

Время летит вместе с небом – и я
тоже лечу, сжав стаканчик в ладони.
Что это? Странный каприз бытия,
светлый мазок на обыденном фоне.

Лёгкая поступь, легчайшая грусть.
Мне уже видно, что там, за порогом
я ни за что никуда не вернусь —
в этом году, в этом платьице строгом.

И не вернётся ни небо, ни свет
в ярко-живом на стекле отраженьи.
Может быть, больше меня уже нет —
прошлой меня в день чужого рожденья.

    13.08.2010



Синяя смальта


Ветер подкрался, как отзвук неторопливый —
стук каблуков по впитавшему ночь асфальту —
и, распустив мои косы, как струны альту,
смехом рассыпал по воздуху тон счастливый —
синюю смальту.

Если сидеть очень тихо, ловить дыханье,
то человек станет ближе, сидящий рядом,
и открывается лестница, ряд за рядом —
лестница в небо, где вспахано мирозданье
по звёздным грядам.

Крохотный мир, как травинка в провале битвы —
что есть любовь? – это море и тонкий пепел
лёгких костров, это красный победный вымпел,
горько-солёные губы моей молитвы:
ты-обо-мне-пел…

    23.01.2012



«Под покрывалом из воспоминаний…»


Запах – очень важная вещь, он напоминает о том, что пережито, он похож на тонкое, но надежное покрывало, сплетенное из воспоминаний.


Я живу то здесь, то там. Сегодня я оказался здесь. А завтра буду где-нибудь в другом месте.

    Туве Янссон

Под покрывалом из воспоминаний
спасаюсь часто от печали знаний:
давно я знаю, что и как случится,
и как обманчивы бывают лица,
и сколько в добром мире скрыто злости.
Давно я не зову случайных в гости.
Я кутаюсь привычно в покрывало
из запахов – оно ведёт к началу.
Оно не предаёт и не подводит.
Дышу воспоминаньем, и отходит
печаль и страх. Становится спокойней.
Родится стих, а то и вовсе двойня.
Дышу. Ведёт меня знакомый запах
то на рассвет, то на закатный запад.
Сегодня буду здесь, а завтра вместе
с порывом памяти в другом любимом месте.
А чаще – пахнет детством: тонкой книжкой
с затёртыми картинками. Мальчишкой,
который нёс портфель и был в веснушках.
И первой закадычною подружкой —
ещё детсадовской. И тёплыми камнями
на берегу чудес. Гребу горстями
моменты счастья. Запахи живучи.
В них я лечу, клубком свернувшись, с кручи
и чудом остаюсь жива-здорова.
В них море поглощает солнце снова,
становится темно. И рыбы-звёзды
плывут во тьме. А днём я строю гнёзда
привольным птицам, но в просторе синем
те исчезают. Я слежу за ними.
Всё хорошо. И осень пахнет светом
грибным. А море пахнет летом,
зима сосною, а весна весельем.
Любовь – внезапной встречей и похмельем.
Всё хорошо. Надёжно покрывало.
Живучи запахи. Доверчиво начало.

    29.09.2015



Оправдание Евы








Оправдание Евы


Мне нужно слышать запах твой и взгляд
почувствовать спиной, и оглянуться,
и в волны рук с разбега окунуться,
как в первый раз – сто тысяч раз подряд.

Врастаем в плоть, чем глубже, тем верней —
до самой ненавидимой привычки,
но тело – руки, губы – лишь отмычки
для всех, не нами созданных, дверей.

Так падаем…но вверх. И мы вдвоём
не составляем пару половинам.
Мы – яблоко в движении едином,
которое и любим, и поём.




Свадьба (Синий шар)


Закутаться, зарыться бы в тебе
поглубже, так, чтоб стало даже больно…

Мы привыкаем – вольно и невольно
к тоске по телу больше, чем к судьбе.
Смиряемся с разладом, с пустотой
в душе, но не с пустой своей кроватью.
И с мыслью и банальной, и простой,
что тело обладает благодатью

смягчать удары сердца и судьбы,
мы переносим ссоры и упрёки,
сдаёмся – кто с трудом, кто без борьбы
укладываясь в заданные сроки.
Всё потому, что холод, как и жар,
нам легче пережить вдвоём и вместе.

Летит по небу синий-синий шар —
он так идёт взволнованной невесте.

    15.06.2012



«хочется, чтобы внутри…»


хочется, чтобы внутри
где-то билось,
чтобы – не одинока,
но большой мальчик
со смешными усами
называл – "мама"
гладил постаревшие руки,
говорил: "я люблю"
и оказывалось – уже не меня,
а другую…

хочется, чтобы эти глаза в зеркале
опять стали детскими
и улыбались тебе, как прежде
верили…
закрывались бы от муки и счастья,
счастья и муки —
в надежде…
а руки были как птицы,
большие птицы,
утром открыть глаза,
а ты б целовал ресницы —
и станет так…

хочется: идти по улице,
печально улыбаясь,
знать, что время наступит,
ты придёшь…

и вести себя загадочно.

    1989



Что нам делать с любовью?


А что с ней поделаешь? Просто
бери её – и раздавай!
Не надо, не надо вопросов!
Зови всех знакомых на чай —

нечаянно, даже несмело
осмелься – увидишь всё сам:
как что-то в стакане звенело,
как мягко текло по усам…

И этот наш пир запоздалый
друзья и родные простят.
А наши усталые мамы
пусть гладят бездомных котят —

и эта печальная нежность,
и эта легчайшая грусть
как раз умещает безбрежность
сомкнувшихся любящих уст.

    04.10.2012



На грани сна


Дочери


Состояние, близкое сну,
но нежней, и печальней,
и возможней —
по силе, и злу, и добру —
во всю ширь, во всю твердь…
осторожней:
мы здесь, мы есть.
мы хотим есть:
мы чмокаем губами,
мы говорим "мама",
мы улыбаемся странно
и невпопад – глазами.
Глаза становятся глазками,
щеки становятся нами,
мы превращаемся в бабочку
с разноцветными снами.
А когда мы проснемся совсем,
окончательно,
мы узнаем, как все легко
и как замечательно.

    1991



Встретились я и я


Я сижу у окна, гляжу на свою софору
и вспоминаю себя на вокзале – дцать лет назад и «скорый»,
который увозит меня в Москву —
я даже думала: «навсегда»,
но была не права тогда.
Ты меня ждал в той Москве – неуютной,
страшной местами, покрытой слоями льда
на тротуарах в центре, лютой.
Но ты говорил: «Не беда!
Все будет в порядке! Все хорошо!»
Я тебе верила.
Снег шел.
Я забеременела.
Шок.
Но потом и правда возник порядок —
раз в два-три года рожать. Нет, в три-четыре.
Ритм явно лучше. И лучше – в своей квартире,
нежели в съемной. Ты знал в этом толк —
построил квартиру, домик в деревне,
потом – большой дом в Крыму.
И я до сих пор не пойму,
как я тогда рожала,
даже предохраняясь сначала.
Потом-то просто махнула рукой —
а, бесполезно.
Железно
было одно: ты любил, когда я полнела,
грудь наливалась, животик рос.
Ты так говорил – «животик» (внутри теплело) —
шумно дыша, словно верный пес,
прилежно
рассматривал меня новыми глазами,
руками трогая осторожно, нежно.
Местами
было безумно смешно.
Я гляжу в окно
и понимаю, что будь я тогда собою
сегодняшней, все бы так и сложилось опять,
я повторила бы этот путь в двадцать пять —
тридцать лет.
Почему? Я знаю ответ:
мне всегда это нравилось. И – не скрою:
держать на пузе голенького младенца,
вслепую чмокающего губами – чудо такое —
«да вот она, грудь!» —
мне это нравилось. Протянуть
руку и нащупать твою. И как ты щекотно
шепчешь мне на ухо: «Ты просто лучшая!»
Акушерка, фыркнув, оглядывает меня, потную —
ну вот, спалились!
Смущаемся и краснеем. Чушь, но
это так ярко помнится, будто вчера случилось.
Но круче всего было понять, что я сильнее
с каждым разом – вряд ли мудрее,
но безусловно опытнее.
Это бонус,
который ты получаешь за материнство,
а использовать можешь всюду – всегда, везде.
Дети – они как море, которое больше нас, и мы в воде
теряем не только вес, но и гору проблем.
А получаем – тонус.

    12.02.2020



Дети смеются


И я уже знаю, что осень – будет,
что встанут с утра усталые люди,
пойдут на работу, в детсад и школу,
я выпью свой кофе, а кто-то – колу,

и будет лететь мой воздушный шарик,
и будет вращаться земной наш шарик,
в глухой подворотне завоет Шарик…

руками за воздух, в пространстве шаря,
я девочкой буду стоять на шаре —
слезами истерик пропитан шарфик —

и весело так разобьются блюдца,

а дети смеются…
дети смеются…

    26.07.2010






«Ветвями рук переплетясь…»


Ветвями рук переплетясь,
корнями ног врастая в землю,
я олицетворяю связь
и разделенья не приемлю.

Я тот скудельничий сосуд,
что ты живой водой наполнишь
в горячем лепете минут,
перетекающих за полночь.

Я дом вневременный для всех,
кто из моей возник утробы,
не ради радостных утех,
а неизбежно – ради гроба.

И я тончайший переход
из смерти – в жизнь,
из жизни – в вечность.
Вдвоём мы набираем код
и обретаем небеспечность.

Мы всё во всём. И каждый круг
летящей в небо карусели
нам придаёт надёжность рук
и приближает ясность цели.

Наш узок круг и тесен мир…
и хорошо, что мал и тесен.
Тем легче собственный надир
покинет солнце наших песен.

    12.08.2012



Мячиковое


Птички учатся считать,

рыбки учатся летать.

    Еленкина песенка

"Птички учатся считать,
рыбки учатся летать",
а Еленка возле стенки
мячик учится бросать:
мячик учится летать —
скок – об стенку,
прыг – в кровать.
У Еленки получилось,
и подбросить, и поймать.

Так непросто научиться,
чтобы мяч парил, как птица,
чтобы весело стучал он
и об стенку, и об пол,
а потом чтоб всё сначала —
прыг – на стул,
и скок – на стол!

Тут, конечно, очень важно,
чтобы ваза не разбилась,
чтобы ваза не случилась
вдруг внезапно на столе…
Ну а если и разбилась,
то скажу я вам отважно:
"Просто ваза не готова
принимать парад-алле!"

    02.12.2011



Водяной пистолет


Надоели зимние одёжки,
надоел мне снег и прочий дождь!
Босиком по тёпленькой дорожке
пробежаться хочется – невмочь!

Никаких заманчивых сосулек,
никаких весёлых снежных бурь!
Пистолет – а вместо глупых пулек,
тёплых капель свежая глазурь![1 - Глазурь – здесь, от слова "глаз".]

    04.04.2012



Вдохновение








Вдохновение


Когда серебро луны становится золотом,
и ночь, как орех пустой, тонка и расколота,
я временем смолота
и пылью развеяна —
я слышу и слушаю, но я не уверена,

что мне это кажется,
что мне это видится:
чуть двинешься – смажется,
чуть дрогнешь – обидится,

уйдёт серой дымкою,
туманом иль облаком,
картиною зыбкою,
нечаянным отзвуком,

а может, останется строкою короткою…

и дочкой улыбчивой – лазоревоокою.

    08.08.2011



Венок


Может, это море пело,

затопляя островки?

    О. Воробьев

Когда так странно
в центре океана
плывёт венок торжественно и пьяно
ты спросишь кто
его на волны бросил
и эхом сто
таинственных вопросов
и на вопросы эти нет ответов
у трети недогадливых поэтов
и только тем
кто сами здесь любили
десятки тем
глубины приоткрыли
качаясь на морской своей постели
ты понимаешь это волны пели
ты подпеваешь
звёздам как подругам
и тонешь
волны оставляя кру?гом
в своих неизреченных и прекрасных
неподдающихся словам пространствах

и надеваешь свой венок сонетов
на голову Луны – жены поэтов

    12.06.2010



«Есть поэзия звуков гулких…»


Есть поэзия звуков гулких,
фраз гремящих и громких слов…
Есть поэзия переулков
и состарившихся домов.

Мне милее всего – молчанье,
недосказанности покров,
между строк – словно звёзд мерцанье,
или таинство светляков.

Мне – милее, и разве значит,
что я полностью здесь права?
Кто-то смотрит на мир иначе,
по-другому влюблён в слова.

Чистым золотом, лунным светом,
строгим ликом, весной потерь
я была – как сказать об этом,
как же выразить всё теперь?

Всё нещадней кромсают слово,
и ломают родной язык.
Пусть ничто под луной не ново,
боль всегда вызывает крик.

Смесь причудливых компонентов —
нео-арт или старо-изм…
Я не против экспериментов,
я за то, чтоб дышала жизнь.

    11.02.2010



Летнее


У природы высохли глаза,

но ещё не пересохли губы.

    Н. Ярко

У природы высохли глаза,
но ещё не пересохли губы.
Над водою реет стрекоза,
и такая тишь, что слишком грубо

режут слух обычные слова.
Я ищу нетронутые звуки
где-то на краю струны, едва
прикоснувшись, убираю руки…

И звучит в тяжёлой глубине
жарких вод тревожное дыханье,
и зовёт: на дне оно, на дне —
стрекозы подводной трепыханье.

    28.05.2011



На «Сирены» Клода Дебюсси


Если лежать на волне
и смотреть в небо,
можно расслышать на дне
перекат, шорох…
Можно увидеть, как звёзды почти слепо
всходят наверх… Ежедневных забот ворох
больше не тянет ко дну,
не шумит в уши,
не раздражает все чувства своей бездной.
Так ли уж нужен сейчас мне кусок суши
с лестницей полуразрушенной, железной?

Лестница в город… А я поплыву выше —
где золотое небо шумит, с прибоем
соединяясь в одно. И я услышу,
как на краю Вселенной Сирены воем
мир охраняют свой от досужих взоров,
приоткрывая завесу лишь немногим,
кто заплывает за грань мирских просторов,
не побоявшись в воде промочить ноги,
не завязав глаза и не заткнув уши —
вот оно – таинство всех неземных звуков:
прозрачнокрылые беспечные души
припоминают себя в тишине буков.

Это гора Геликон. И её рощи
сеют по ветру стихи, как своё семя:
в слове поэта таится заряд мощи,
хватит которого, чтоб победить время.

…Если лежать на волне
и ловить звуки,
можно расслышать шуршанье на дне гальки.
Только лежи на спине,
разведи руки.
Только не слушай сейчас, что кричат чайки.

    18.07.2012



На паруснике


А мы – не мы,
немые, потому что
нам рот забили просолённым кляпом —
норд-остом. И теперь от нас – ни звука.
И мы пьяны.
Нам в рот залили свежий
норд-ост. И вот теперь мы веселимся:
несёмся на летучем гребне жизни
грохочущей волны и всё сметаем.
Мы сле?пы, потому что крепкий ветер
нам завязал глаза:
хотим смотреть – не можем.
Но силу ветра впитываем кожей
и знаем, что одно лишь есть движенье —
вперёд!

    21.08.2011






Имя корабля


Я не читала списков кораблей.
Я даже никогда их не искала
среди морских сиреневых полей
в часы бессонниц, из-под одеяла
выглядывая в тёмное окно.
Но корабли манили парусами,
и среди волн вздымалось вдруг одно —
последнее – судёнышко. И в раме
оконной зарождался тихий свет —
вставало солнце, ласково, невнятно
окрашивая море. Силуэт
кораблика казался бледно-мятным…

Последний в списке. Больше нет таких —
усталых и весёлых. Нет в помине.
Остался в книжке Мандельштама стих,
но список вам нечаянно не кинет
ни капитан, ни юнга, ни поэт…
И я его старательно забыла:
и списка нет, и судна тоже нет.
Но в имени его таится сила!

    12.03.2014



Аутодафе, или костёр тщеславия


Из хаоса звуков,
из путаниц тела
рождается эта наука предела,
когда то и дело
мне слышится: поздно,
тебе уже некогда глянуть на звёзды.
И я б никогда никуда не глядела,
но нету предела,
мне – нету предела!

И в этой безбрежности
поиска истин
мне хочется нежности —
кончиком кисти
и пёрышком тоненьким выписать местность
и вдруг получить мировую известность.
И я бы освоилась в блеске игристом.
Но нету здесь истин,
мне – нету здесь истин.

И я замолкаю, и это молчанье
как будто хранит в глубине обещанье,
что скатертью стелется мне от порога
прямая дорога.
Мне страшно немного…
И всё-таки в полу-бреду бормотанья
я жду откровенья,
я верю в названья.

И слово приходит
и в строчку ложится.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/uliya-komarova/na-pereprave-69465460/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Глазурь – здесь, от слова "глаз".



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения